Роман классика бенгальской литературы о бесконечном желании человека переделать природу под себя. «Сноб» публикует фрагмент из книги, вышедшей в издательстве Ad Marginem в переводе Евы Лекаревой.

С наступлением лета с холмов Пи́рпойнти переселилась в наши края стая цапель и обосновалась на вершине баньяна Грэнт сахиба — если смотреть издалека, казалось, что макушка дерева вся покрылась белыми пышными соцветиями.

Как-то раз я сидел за работой, расположившись неподалеку от зарослей полувысохшего тростника, в это время ко мне подошел сипай Мунешшор Сингх и сказал: «Господин, лавочник Нондолал О́джха хочет вас видеть».

Вскоре передо мной оказался мужчина лет пятидесяти. Вежливо поприветствовав меня, он сел на указанный мною табурет около моего стола, вытащил из своей шерстяной сумки небольшой орехокол и два бетелевых ореха и сразу же принялся их колоть, а очищенные орехи аккуратно сложил передо мной и обратился ко мне на хинди: «Угощайтесь, пожалуйста, господин».

Хотя я и не привык есть бетелевый орех таким образом, все же из вежливости принял его угощение и спросил, откуда он пришел и по какому вопросу.

Он рассказал, что его зовут Нондолал Оджха, что он брахман-митхилец. Живет в Шунтхия́дияре, примерно в одиннадцати милях к северо-востоку отсюда. Его семья занимается земледелием и немного ростовщичеством. Он пришел узнать, смеет ли надеяться, что я окажу ему милость и почту его дом своим визитом в день следующего полнолуния.

У меня не было никакого желания преодолевать одиннадцать миль в жаркий полуденный зной, чтобы ответить на его приглашение, но Нондолал Оджха так настойчиво просил меня, что я был вынужден согласиться — к тому же мне было сложно устоять перед желанием узнать побольше, как и чем живут люди этого региона.

В день полнолуния после полудня из-за высоких зарослей сахарного тростника показался чей-то слон. Подведя животное к нашей конторе, погонщик сообщил, что это личный слон Нондолала Оджха, которого он прислал за мной, чтобы я мог добраться до его поместья. Признаться честно, в этом не было никакой нужды — я гораздо быстрее доехал бы на своей лошади.

Делать было нечего, поэтому я взобрался на слона и отправился в дом Нондолала Оджха. Под моими ногами словно ковром расстилались зеленые верхушки деревьев, голова будто касалась неба, а где-то далеко-далеко за горизонтом, окружив лесную чащу, обрамленную гирляндой из синих гор, раскинулась волшебная страна, и я был ее жителем — божеством далекой чудесной обители богов, незримо для всех облетающим свои зеленые лесные владения, рассекая усыпанную облаками небесную синеву.

По дороге нам встретился пруд Чамта́, в котором, несмотря на конец зимы, было полно серогрудых пастушков и красноносок. Едва станет немного теплее, как все они улетят. Изредка попадались небольшие захудалые деревушки и маленькие соломенные лачуги в табачных полях, окаймленных зарослями опунции.

Когда слон вошел в деревню Шунтхия, я увидел, что по обеим сторонам дороги столпились люди, чтобы поприветствовать меня. Проехав еще немного, я оказался перед домом Нондолала.

Его поместье располагалось на большом участке земли, на котором здесь и там были раскиданы с десяток хижин с соломенной крышей и глиняными стенами. Не успел я даже заехать во двор, как послышались два пистолетных выстрела — я уже было опешил, но тут ко мне с улыбкой на лице вышел Нондолал Оджха. Поприветствовав, он проводил меня на веранду какого-то большого дома и усадил на стул из местного красного ши́шома*, вырезанный, вероятно, деревенскими плотниками. Затем ко мне подошла девочка лет десяти-одиннадцати и поднесла блюдо, на котором лежали немного листьев бетеля и бетелевых орехов, маленькая чаша с розовым маслом и несколько фиников. Я не знал, что со всем этим делать, поэтому неловко улыбнулся, коснулся кончиком пальца чаши с розовым маслом и ласково поблагодарил девочку. Она поставила блюдо передо мной и ушла.

Пришло время обеда. И подумать не мог, что Нондолал устроит такой пышный прием: меня усадили на широкий низкий табурет и поставили передо мной большой металлический поднос, на котором мы в Бенгалии обычно подносим угощения богине Дурге в ее праздник. На подносе лежали лепешки-пу́ри размером со слоновье ухо, жареный шпинат, огуречная ра́йта, овощное рагу со свежим тамариндом, йогурт из буйволиного молока и сладкие молочные шарики пе́да. Я никогда еще не видел такого причудливого набора блюд. Двор Нондолала кишел людьми, которые пришли посмотреть на меня, словно я какое-то невиданное существо. Слышал, что все они арендовали у него землю.

Когда я начал собираться домой, чтобы вернуться до наступления сумерек, Нондолал, прощаясь, вложил в мою руку маленький мешочек со словами: «Небольшая благодарность для господина». Заглянув в него, я застыл в изумлении: внутри лежали по меньшей мере пятьдесят рупий — обычно никто никого так щедро не «благодарит», к тому же он не мой арендатор. Но и не принять эту благодарность — значит оскорбить его как домохозяина, поэтому я вытащил одну рупию и протянул ему мешочек обратно: «Купишь детям сладостей». Он попытался было настоять на своем, но, не слушая его, я взобрался на слона и отправился к себе.

На следующий день Нондолал Оджха пришел в мою контору вместе со своим старшим сыном. Я принял их со всеми почестями, но выпить со мной чай они отказались — я слышал, что брахманы-митхильцы не едят еду, приготовленную другими брахманами. После продолжительных разговоров вокруг да около Нондолал, улучив минуту, когда никто не мог нас услышать, обратился ко мне с просьбой назначить его старшего сына сборщиком налогов в Пхулкию-Бойхар.

— Но там уже есть сборщик налогов, эта должность занята, — удивленно ответил я.

— Ведь вы же тут главный, господин. Если вы сочтете нужным, разве это невозможно? — заметил Нондолал, подмигнув мне.

— Это что за вздор! Сборщик налогов в Пхулкии-Бойхар прекрасно выполняет свою работу, за что мне его увольнять? — еще больше удивился я.

— Скажите, сколько нужно дать господину на покупку бетеля? Я сегодня же до вечера все принесу. Но господин непременно должен назначить моего сына сборщиком налогов. Господин, скажите, сколько потребуется? Пять сотен?

К этому моменту я понял истинную цель моего вчерашнего визита в его поместье. Если бы я знал, что люди здесь такие вероломные, ни за что бы туда не поехал. Вот уж попал так попал!

Я прямо сказал Нондолалу, что это невозможно, и попрощался. Но было видно, что он не оставит своих попыток.

В другой раз вижу, Нондолал стоит у входа в лесную чащу и поджидает меня.

И зачем я только принял его приглашение! Знал бы я только, что сначала он накормит меня двумя лепешками, а потом будет так изводить, держался бы от него подальше.

— Здравствуйте, господин, — обратился ко мне Нондолал, обходительно улыбаясь.

— Ты здесь какими судьбами?

— Господин и сам знает. Я дам вам тысячу двести рупий, назначьте моего сына сборщиком налогов.

— Ты в своем уме, Нондолал? Я не вправе это сделать. Обратись к заминдару. К тому же за что я должен уволить нынешнего сборщика? — ответил я и пустил коня рысью, не желая дальше продолжать этот разговор.

Впоследствии из-за моего резкого поведения Нондолал стал моим заклятым врагом, но тогда я еще не понимал, что он опасный человек и что мне придется пожинать плоды своего поступка.

* Имеется в виду североиндийский палисандр.