Премьера спектакля «Распад атома» в Московском международном доме музыки — история незаслуженно забытого композитора Германа Галынина. Постановка Дмитрия Сердюка с оркестром радио «Орфей» под управлением Сергея Кондрашева оживляет его хрупкую и трагическую музыку, превращая спектакль в акт культурного восстановления.

Герман Галынин — советский композитор, выпускник Московской консерватории, автор камерной, сольной и симфонической музыки. Его имя сегодня носит музыкальная школа в Туле — городе, где он родился и вырос. Но саму его музыку почти не услышишь на концертах: Галынин остался в списке тех талантов, чьи произведения знают лишь специалисты. Фестиваль «Энергия открытий» радио «Орфей», входящий в проект «Возрождаем наследие русских композиторов», уже вернул слушателям имена Александра Мосолова, Николая Голованова, Алексея Животова. Теперь настала очередь Галынина — композитора с судьбой, достойной фильма.

Рано лишившись родителей, Герман Галынин два года бродяжничал и голодал. Детский дом, на который мальчик наткнулся в своих скитаниях, стал для него спасением. Худой подросток с большими оттопыренными ушами, в чужом пиджаке и мятой рубашке, неожиданно увлёкся музыкой: сочинял песни, играл в оркестре домристов, пробовал дирижировать. Талант ребёнка заметил педагог Иван Михайлович Мальцев, и дальше произошла почти голливудская история: учитель и ученик едут в Москву к авторитетному профессору, музыковеду Игорю Способину, и тот называет Галынина «дарованием». Вскоре Герман становится студентом музыкального техникума при Московской консерватории.

Герман Галынин был настоящим вундеркиндом: «В 12 лет он рассуждал о музыке как взрослый человек, проживший огромную жизнь, — комментирует Ирина Кленская, исследователь творчества Галынина. — В своих ранних сочинениях улавливал мгновения, настроения, которые обычный человек не мог почувствовать. Он говорил, что слушает пустоту, потому что всё есть звук: скрип окна, шум дождя, пение птиц. И эта детская радость открытия сопровождала его до самой смерти».

Когда началась Великая Отечественная война, Галынин, не задумываясь, ушёл на фронт. Там он руководил художественной самодеятельностью и выступал с концертной бригадой по воинским частям. После контузии Герман вернулся в Московскую консерваторию и поступил в класс патриарха отечественной музыки тех лет Николая Мясковского, а позже — самого Дмитрия Шостаковича, который высоко ценил его талант и сравнивал со скрытым огнём, «разгоревшимся необычайно ярко, сверкнувшим всеми гранями и трагически угасшим».

В консерватории Галынин учился легко и увлечённо. Он быстро выделился среди сверстников — поражал памятью, слухом и умением схватывать суть. Однокурсники восхищались его работами, но сам он оставался спокойным и сдержанным: «Он привык жить бедно, привык быть в стороне от всех, стеснялся быть среди так называемой консерваторской золотой молодёжи. Он был, знаете, такой ничей птенец, выбившийся из стаи. И тем удивительнее, что сквозь эту скромность пробивались огромная сила воли, мужество, борьба с жизненными волнами: достаточно послушать его трагическую музыку, созданную в послевоенные годы, — и всё становилось ясно».

В 1950-е Галынин написал свои лучшие сочинения — ораторию «Девушка и смерть» и «Эпическую поэму», за которую получил Сталинскую премию первой степени. Композитор был обласкан и критиками, и государственными деятелями, и ценителями современной музыки тех лет — очень скоро стал одним из самых востребованных и ярких отечественных композиторов. Казалось бы, впереди его ожидали заказы на новые произведения и новые награды. Всё оборвалось, когда Галынин тяжело заболел. Врачи поставили диагноз «шизофрения». «К сожалению, Галынин ещё больше стал бояться людей, — отмечает Ирина Кленская. — Возможно, большие деньги и слава, которые на него обрушились, подорвали его психику. Ему стало казаться, что премию обязательно выкрадут, её надо защитить. Даже укладываясь спать, композитор клал на всякий случай топор под подушку».

Но несмотря на состояние, Герман Галынин продолжал сочинять: «Хотя он начинает понимать, что музыка как будто ускользает от него. И тогда Галынин начинает некую игру: вспоминает свои ранние успешные произведения, возвращается к ним и к тому состоянию восторга, которое захватывало его перед тем, как воплотить свой замысел на бумаге». Прошлое и настоящее соединяются в его сознании в единое целое — продолжая бороться с болезнью, композитор даже в психиатрической больнице пишет камерные, сольные пьесы. Их печатают, исполняют, оценивают. В 1966 году композитор умирает, и вместе с ним умирает память о нём.

Каким был Герман Галынин — практически неизвестно. И нет даже архива, по которому можно было бы воссоздать его личность. «Он не любил фотографироваться, потому что как будто боялся принять самого себя, — считает Ирина Кленская. — Но часто смотрелся в зеркало и говорил: “Если я вижу свои глаза, то у меня всё хорошо”. Спектакль Дмитрия Сердюка — это попытка целостно представить портрет композитора, образ которого окутан тайнами и загадками. «Мы соединяем документы, музыку и театр, чтобы зритель не просто услышал, а почувствовал: за нотами стоит человек, который продолжал творить даже в самых нечеловеческих условиях. Это история не только о прошлом — она о нас, о том, что искусство способно победить забвение», — утверждает режиссёр Дмитрий Сердюк.

Спектакль «Распад атома» даёт возможность пройти путь мальчика-беспризорника, ставшего маститым композитором, но так и оставшегося забытым. Полтора часа звучания неизвестной музыки Германа Галынина в исполнении Симфонического оркестра радио «Орфей» и пианиста Владимира Вишневского сопровождают кадры архивной документальной хроники. Воспоминания в прочтении Дмитрия Сердюкова и актёра Владимира Шульги погружают в эпоху, в которой жил и творил человек удивительной судьбы. И, быть может, каждый почувствует эту «энергию открытий» — такую понятную сегодня.

Подготовила Надежда Травина